– Паш… – начала я, хотела попросить парня держать меня в курсе.
– Я позвоню, – он словно слышал мои мысли, но меня это порадовало, не нужно было говорить лишних слов.
Я только развернулась уходить, как Пашка крепко схватил меня за руку и притянул к себе.
Обнял так крепко, что я задохнулась от напора.
– Вика, – прошептал он мне на ухо, – ты прости меня за то, что не смог защитить.
– Да ладно тебе, Паш, – выворачиваюсь я наконец-то из его медвежий хватки и улыбаюсь ему через силу, – все хорошо, что хорошо кончается.
– Ага, только не для Антохи, – его голос меняется, становится злым, колким.
– Что это значит? – ощетиниваюсь мгновенно в ответ.
– Да то и значит. Петьке он ноги перебил, и его отец заяву накатал на Антона, – он помолчал, а я в неверии смотрела на него. – Теперь ему грозит реальный срок.
– Не может быть, ведь он меня защищал! – выдохнула я.
– Ага, а ты пойди докажи, – горько усмехнулся парень и бросил на меня недовольный взгляд.
Я вздернула подбородок. Вот пойду и докажу. Развернулась и пошла прочь.
Глава 27
Большой кабинет был наполнен гробовой тишиной, и в этой тишине слышались лишь редкие всхлипывания женщины. Ее плечи то и дело вздрагивали от тихого рыдания.
– Инесса, прекрати, – глухим голосом произнес мужчина, – это раздражает и мешает думать.
Но тут и нечего было думать. Мужчина откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Как он устал. За последнее время будто злой рок преследовал их семью, и вот теперь он достиг апогея. Его единственная дочь мертва. Но сердце будто каменное, ни разу не екнуло от этой мысли. Оно даже не трепыхнулось в тот момент, когда ему сообщили эту новость. Чертова шлюха, совсем распоясалась, сдохнуть от предоза кокаином, да еще и…
– Господи, – он провел по лицу рукой и ослабил галстук, который вдруг начал давить ему на шею.
Всю жизнь они с женой холили и лелеяли свою девочку, а получилось то, что получилось. Избалованная, эгоистичная дрянь совсем выбилась из-под контроля, и он сам позволил ей это сделать. Не уследил, но как тут можно разорваться? Работа и так отнимала все его время. Именно поэтому у них с Инессой не получилось завести второго ребенка, не хотел перегружать жену, а вот теперь… Он посмотрел на супругу полными сострадания глазами.
– Инессочка, ну, прости, – сказал, тяжело поднимаясь из-за стола.
«Как ей сказать?» – бьется в голове только одна мысль.
– Она так и не объявилась, Вова, – супруга снова зашлась в беззвучном рыдании.
Мужчина обнял ее и притянул к себе ближе.
– Хорошо, что дети нашлись, Инесса, – прошептал он ей в макушку, вдыхая аромат травяного шампуня.
– Да что с ними случилось бы, Володя? Наших мальчиков там все знают, далеко бы все равно не ушли, а вот куда пропала Лика? – она подняла на мужа заплаканные глаза. – У меня плохое предчувствие, Володя, – она вытерла платком покрасневший нос, – мне сон сегодня приснился, такой странный…
Она принялась рассказывать дурацкий сон, а мужчина все никак не мог собраться с духом и рассказать жене про то, что дочка их лежит в центральном морге, и что нужно ехать туда, забирать ее. Представил ее истерику, и сердце захлестнула волна отчаяния. Инесса очень редко плакала, а если сказать точнее, то почти никогда. Он только пару раз видел ее слезы, и оба раза они были пролиты из-за Лики. Перед глазами всплыли картинки из далекого прошлого.
В первый раз их маленькое сокровище каталось на роликах и, споткнувшись о камень, разбилось все. В тот раз ей на рассеченный лоб наложили шесть швов, и Инесса заходилась слезами. А второй… второй раз уже был в подростковом возрасте. Лика тогда двое суток не ночевала дома. С тех пор Владимира как подменили в отношении к дочери. Он понял еще тогда, что с Ликой ничего просто не будет. И, как выяснилось спустя полтора десятка лет, не ошибся.
– Инесса, мне нужно сказать тебе…
Но женщина вскинула руки к лицу.
– Нет, Володя, нет, молчи! – и ее последние слова срываются в надрывные рыдания.
– Я не могу промолчать, Несси, – печально произносит мужчина, положив руку жене на плечо и сильно сжав его. – Лика мертва.
Эти слова словно камнем повисли в воздухе, наполнив его тяжестью и мрачностью случившегося.
***
День, был под стать событию. Мелко моросящий дождь, совсем не свойственный летнему времени, и свинцово-тяжелое небо. Клубящимися в высоте тучами затянуло все небо, скрыв границы горизонта.
Похороны уже давно закончились, но женщина до сих пор так и оставалась стоять у свежей могилы, беззвучно рыдая, пряча лицо в ладонях. Мужчина и двое маленьких детей стояли поодаль. В глазах Рубинина отражалась грусть, и мокрая дорожка от мужской скупой слезы, застывшая на скуле, стягивала кожу. Он обнял детей, притянув их за шиворот к себе. Они, как два ангелочка, ничего не понимающие, цеплялись глазами за любую деталь, лишь бы поиграть, повеселиться. Рубинин и сам понимал, что для детей здесь не место, но Инесса настояла, а отказывать ей он не хотел.
– Инесса, – окликнул он жену, но та не сдвинулась с места.
Тогда мужчина подал знак стоявшему поодаль охраннику, и тот подошел ближе.
– Присмотри, – кивнул он на детей, а сам подошел к женщине. – Инесса, пора уезжать. Дождь усиливается, да и дети уже проголодались.
Жена как будто не слышала его, все так же продолжая стоять на коленях.
– Я не хочу, – хриплым от слез голосом проскрежетала она и подняла на мужа заплаканные глаза. – Жить не хочу, понимаешь?
– Ну, ты мне еще поговори, – Рубинин помог ей подняться с колен. – А внуков кто будет поднимать? Я один не справлюсь.
– У них, Володя, есть отец, вот он пусть и думает об их будущем, а я… – она глянула в ту сторону, где стояли дети. – А я уже не смогу.
– Глупости, – тут же ответил мужчина и, подхватив женщину под руку, повел в сторону выхода, поманив охранника за собой. – Про Антона забудь пока. Мальчишка, сопливый щенок, ему детей я пока не доверю. Тем более, сейчас он с инфарктом лежит в больнице, в реанимации. Кто его знает, каким он выйдет оттуда. Это беда, Инесса, которая должна объединить нас, – он твердо посмотрел ей в глаза. – А ты хочешь отколоться и, как крыса, сбежать с корабля.
– Володя! – возмущенно запротестовала женщина сиплым голосом. – Ты что такое говоришь? У нас горе, а ты… – она поджала губы и отвернулась.
«Но хоть немного ожила», – подумал Рубинин.
***
Три недели спустя.
– Леша, Дима, давайте скорее одеваться, сегодня папу выписывают из больницы, – женщина суетилась возле внуков, помогая им натягивать одежду. – Леша, надень вот эту футболочку, – она сунула в руки мальчишке белую футболку с маленькой надписью «Найк», – и вот эти шорты, они больше подходят по цвету. Дима, – переключилась на второго малыша, – ну зачем ты разрисовал себя карандашом?
